Клуб любителей исторической прозы ⇐ Раскрутка

[Гость]

Он отлично помнил, как добыл первого оленя в своей жизни. Удача улыбнулась ему, сидевшему в засаде, когда, убегая от загонщиков, животное появилось из кустов буквально в десяти шагах. Его бросок был удивительно точен – дротик пронзил диафрагму оленя и вошёл в лёгкие. Со стоном лесной красавец пустился было прочь, но сразу же упал и вскоре умер, лёжа на залитой собственной кровью траве.
Тогда душу Харки переполнил трепет – он своими руками убил такое большое животное, да ещё дротиком, который сделал сам, связав камень и дерево сухожилиями. Откалывая от кремня по кусочку, чтобы изготовить острый наконечник, он тогда изрезал себе руки. Да, его кровь достаточно обильно омыла заострённый кремень, чтобы дать ему способность убивать. И вот теперь замкнулся круг. Прощай азарт охоты, прощай наслаждение едой и вкус жареного мяса – Харка переходит в клан травоядных. Его печаль была так сильна, что и не радовала обещанная старухой способность заклинать и подчинять себе животных.
В предутреннем тумане тоскливо завыл невидимый волк.
Тёплый ветер шуршал, поднимая полёгшую траву. Ликующее солнце согрело скалу, и она задымила паром. Цветы раскрылись, подставляя свои головки лучам, и над округой потёк медовый аромат.
Харка проворно прихлопнул надоедливую муху. Разглядывая тельце насекомого, размазанного по ладони, невольно думал – если старуха не позволит мух отгонять, они его съедят.
Старуха сидела рядом и говорила:
- Жизнь не по-доброму со мною обошлась. Понимать животных я научилась с детства…. С рождения это у меня. Когда я слышу вопли несчастных, мне хочется их защитить. За это меня в племени били. А потом заставили животных заманивать в западни. Вот и подумай, каково мне было среди людей. Природа сделала меня такой, и я убежала к ней из племени.
- Что же случилось потом? – спросил Харка, чтобы что-то сказать – рассказ старухи не увлекал.
Солнце по-прежнему ярко освещало землю тёплым ласковым светом, и она парила. Неутомимый кузнечик стрекотал в траве – то громче, то тише.
Старуха внезапно о другом:
- Ты молод, у тебя есть время познать жизнь, познать смысл человеческого существования. Однажды ты его поймёшь, а пока живи и учись. Я научу тебя тому, что знаю. Твой путь определён – ты ещё владеешь телом, но не душой.
Нервы у Харки напряглись, как у белки, заметившей тень ястреба, скользнувшую по траве. Слишком много всего случилось за такое короткое время! У него в голове все события последнего месяца спутались в бессмысленный узел, отчего он утратил способность думать. Жизнь кружила в своём водовороте, как хотела. Холодные пальцы ужаса всё чаще касались его спины. Но он был жив, он мог сопротивляться.
- Я не тот, кто тебе нужен.
- Ты не можешь стать не тем, кто ты есть – и не можешь не стать тем, кем станешь. А я слишком стара становлюсь для таких трудов.
Она попыталась вдохнуть побольше воздуха, но её лёгкие странно засипели. Вот что хуже всего – она, заклинающая зверей, всегда стремившаяся отринуть обычный человеческий образ жизни ради одиночества на Природе, ощущала теперь потребность в общении хотя бы вот с этим молодым и упрямым людоедом.
- Вот и называй себя после этого Заклинающей зверей, - бормотала она себе под нос. – Одного упрямого мальчишку не могу сломить.
Она прищурилась, бросив взгляд на него, с трудом удержалась от язвительного замечания. Она хотела сказать, что сила напрасна дарована юности – ведь та слишком глупа, чтобы по достоинству оценить этот чудесный дар! Её лёгкие сотрясла судорога, перешедшая в приступ кашля.

[Гость]

Он молча смотрел на старуху, слегка надув губы и наморщив лоб.
- Ты хочешь от меня добиться большего, на что способен. Послушай, я не тот, Пожирающий Травы, каким тебе хочется меня видеть и сотворить. Я просто этого не хочу.
Она засмеялась:
- Хочу, не хочу…. Всё дело в том, как устроены люди. Я думаю, мы с тобой не отличаемся от остальных животных.
Безнадёжная грусть отразилась на лице молодого человека.
Она понимающе улыбнулась:
- Так устроена Природа. Человек понимает больше, но в сущности он тот же зверь. Я это знаю, тебе самому понять – надо дожить до моих лет. Проще поверить на слово…. и принять. Когда ты скажешь «да», мы начнём обучение.
- Мне это кажется безумием, - произнёс он, хотя и без особой уверенности. Его лоб прорезали глубокие морщины.
- Может, и так, - прошептала старуха, уронив подбородок на руки. – Только не я это придумала – это даровано свыше. Я не лгу тебе, мой друг, и заставить не могу – на то должна быть твоя воля. Как камни – основа земли, так и воля – основа существования.
Его разум снова заработал – уроки Хранителя не прошли напрасно.
- А если я вопреки твоему желанию, всё-таки скажу «нет», чем рискую?
В глазах старухи угнездилась боль.
- У тебя нет назад пути. Чёрный волк, что сидит за твоей спиной, порвёт тебе горло.
Харка вздрогнул и невольно оглянулся – никого не было.
- Ведь ты же противница насильственной смерти.
- Не всё происходит так, как мы хотим. Я уж говорила – у тебя нет выбора – ты избран самой Природой.
Харка вспомнил пещеру, тело мёртвого Хранителя - по неподвижным глазницам у него ползали мухи. Смерть и ему тогда казалась чем-то лёгким. Но потом было бегство от костра…. Неужто страх таки сломал ему душу?
- Я буду есть траву, - с трудом произнёс он. – Но дай мне время к ней привыкнуть.
- Питайся, если хочешь, падалью, но об охоте навсегда забудь. Хочешь утонувших сусликов? Сейчас скажу – тебе вороны принесут. Поешь, и мы начнём беседу – мне надо многое тебе сказать.
Она умолкла, а потом спросила:
- Ты из страха сделал этот выбор?
Харка взглянул в её глаза:
- Может, я так сильно люблю жизнь.
Старуха цокнула языком, и тут же появился предутренний визитёр, уселся неподалёку, рассматривая Харку.
Заклинающая зверей сказала:
- Волк всегда спасёт тебя. Он будет с тобой рядом, пока жив, но если ты нарушишь сейчас данное слово, берегись – страшнее врага у тебя не будет.
- Так значит я в плену?
Старуха промолчала.
Следы страшного урагана быстро таяли в степи. Поднялись поваленные травы и наросли новые – по ним уже гуляли ветреные волны, качая разноцветные метёлки. Под тёплыми лучами на месте вырванных с корнями деревьев поднималась буйная поросль. Запели птицы, бабочки очнулись, стада животных показались – степь возродилась. Но в душе Харки была пустота, а в теле голод. Изящные желтые и сиреневые зонтики цветов не в силах были раскрасить весельем его раздумья. Даже радостные трели птиц не могли утешить его горе. Он постоянно думал о еде – кусок бы жаренного мяса!
- Вот ты где.

[santehlit]

Он и не заметил, как подошла старуха. С пониманием языка животных страх нападения хищников его оставил, а вместе с ним и бдительность.
- Посижу с тобой.
Харка пожал плечами, тоскливо глядя вдаль. Старуха с кряхтением опустилась на землю, согнула колени и обхватила их руками.
- Когда умру, поселишься в норе – какое ни на есть, а всё-таки жильё.
Он не ответил.
- А может быть, найдёшь себе другое. Мне-то уж кочевать…, - она обречённо махнула рукой. – Где-нибудь в уютненькой пещерке поселись, чтоб вид был на долину, на восходящее светило….
Она сглотнула ком в горле и поперхнулась.
- А может, в лесу, в дупле большого дерева.
Он молча следил за полётом краснохвостого ястреба, высматривающего добычу в траве.
- Понимаешь, - ласково сказала старуха, - мне бы хотелось от тебя услышать, что ты сейчас чувствуешь. Успокоилась ли твоя душа?
Всё внутри у него сжалось, желваки напряглись. О, Сила Духа, как ему не убить эту старуху?!
Она покачала головой, и седина её волос тускло сверкнула на солнце.
- Волк заботится о тебе?
Он поднял голову и заметил – морщины на её лице стали ещё глубже. Её глаза были постоянно прищурены, как будто у неё что-то болело. День ото дня она хирела, угасая прямо на глазах. Она передавала ему свои знания общения с животными, способности ими повелевать и вместе с ними свои силы. Наверное, она к нему добра. Чтобы избежать искушения стукнуть булыжником по голове старухи, он обнял её за плечи. Она откинула ему голову на грудь.
- Вот так парочка! – хихикнула она дребезжащим голоском.
- Ты когда-нибудь любила мужчину?
Она покачала головой.
- А у меня в племени осталась девушка, которую я любил. Память о ней до сих пор тревожит моё сердце.
- Забудь её. Лучше давай заберёмся на скалу и покликаем льва. Его рык тебя отвлечёт от глупых мыслей, и ты, быть может, решишься к нему сойти.
Харка о своём:
- У меня такое ощущение, будто я несколько дней не ел.
- Пожуй травы.
- Ага. Нет, лучше уж пойдём, подразним льва….
С юга дул жаркий ветер, высасывая последнюю влагу из земли – после урагана ещё ни разу не было дождя. Где-то у горизонта по ночам вспыхивали зарницы, но у скалы, где проживали Харка с Заклинательницей зверей, выгорела вся растительность, исчезли животные, как грустная улыбка с губ старика. Там, где раньше буйно росла трава и паслись стада, теперь кружились пылевые смерчи. Этот песок забивал малейшие неровности, заполняла все отверстия и однажды засыпал старухину нору.
- Пора уходить вслед за животными, - звал Харка Заклинающую, - туда, где выпали дожди, где цветут травы, где сейчас жизнь. Тут смерть нас ожидает. Вот и Волк ушёл….
Старуха молчала и бросала отчаянные взгляды на небо. Она сидела под скалой и даже за едой не отходила. Харка приносил ей ворох выкопанных корней, которые ел вместе с ней, скрипя на зубах землёй.
Они сидели и смотрели, как на западе садится солнце. Кроваво красный диск, затуманенный висевшей в воздухе пылью, казался страшной сквозной раной вечернего неба. Он медленно опускался за горизонт.

[Гость]

Беспокойство за будущее окутывало Харкино сердце, как голубоватый иней в холодный зимний день.
- Ты не кажешься бессмертной.
- Чем я худее и слабее, тем острее мой ум, - прошамкала старуха. – А если тебе невтерпёж идти, то прикончи меня.
- Зачем? – Харка пожал плечами. – Оставайся здесь, я уйду один.
- Я запрещаю. Впрочем, иди, если не боишься моего проклятья.
Он вздохнул и притянул колени к подбородку.
- Будет лучше, если мы уйдём отсюда вместе.
- Я буду жить здесь столько, сколько отпущено мне жить.
- Тогда покличь барсука – он очистит твою нору от песка.
- Далеко отсюда все животные – я их не слышу. Но есть коренья засохших трав, и ты меня не покинешь….
А он не мог соврать, что не покинет. Вот и волк ушёл, а ведь он был не просто зверь, отбившийся от стаи.
Её нижняя губа задрожала, глаза странно заблестели, как будто на них выступили слёзы.
- Видать, подходит мой последний час – мой жизненный круг завершился. Я хочу умереть в своей норе. Всё, что успела, тебе передала. Теперь хочу узнать ответ – на что употребишь полученные знания?
Харка улыбнулся потрескавшимися губами. Страшный груз того, что он должен был сказать, перестал давить его сердце – неважно, что последствия откровения могут быть ужасны.
- Я не собираюсь мирить травоядных с их пожирателями – мир так устроен, и не мне его менять. Хочу попросить у тебя прошения, но жить как ты, увы, не хочу и не буду. На поминках твоих зажарю на костре оленя и съем.
- Будь ты проклят! – прошамкала старуха. – Все силы на тебя извела, а ты….
Харка поднялся:
- Я ухожу. Последний раз прошу – пойдёшь со мной? Если идти не в силах, я понесу тебя.
Старуха из последних сил шипела:
- Никуда ты не пойдёшь, а сдохнешь раньше моего….
- Ну, как хочешь. Прощай! – Харка повернулся и пошёл.
В спину шипела Заклинающая зверей.
Харка зашагал прочь от скалы туда, где скрылось солнце. Колючий кустарник затрещал под ногами и оцарапал щиколотку. Сначала ему показалось, что это шип так уколол его, но вскоре жжение стало непереносимым – он захромал. Глянув вниз, увидел треугольную головку, впившуюся в ногу и вливающую ему под кожу яд – яд старушечьей злобы. Узкие щёлочки зрачков смотрели разъярённо, как Заклинающая минуту назад. Сероватые чешуйки кожи тускло отсвечивали, как серебрились её старческие волосы.
Он вскрикнул, дёрнул ногой и отшвырнул змею, тут же свернувшуюся кольцом возле гнилой колоды. Трещотка на хвосте, на которую он наступил, свирепо дёргалась.
- Нет! – хрипло вскрикнул он, наклонившись и увидев следы укуса на тёмной коже. – Нет!
Он упал, больно ударившись о сухую землю. Голова закружилась, желудок свела судорога, и он с трудом сдержал рвоту.
- Нет!
Сквозь сумерки Харка увидел, как пошатнулся мир. Он заморгал стекленеющими глазами, чувствуя, как начинает действовать яд, как растекается огонь по венам. Он в отчаянии оглянулся вокруг – может найдётся что-то острое, чтобы расковырять ранку от укуса и выпустить яд вместе с кровью. У него громко застучали зубы – его лихорадило. Он чувствовал, как смерть подбирается к сердцу по его горячей вспухшей ноге.

[Гость]

- Я умираю, - он прошептал.
В ответ послышался лишь слабый шепот ветра. И чьи-то шаги. Заклинающая Зверей заглянула ему в лицо:
- Далеко ушёл?
- Бабушка, спаси! – прошептал и потерял сознание.
Очнулся он утром у скалы. Устало поднял голову и посмотрел на ногу – от одного вида опухоли ему сделалось дурно. Укушенная нога стала вдвое толще другой. Цвет её был омерзительным. Кожа натянулась под давлением изнутри и была вот-вот готова лопнуть. На лбу выступил пот.
Старуха вполне бодрого вида выгребала песок из своей норы. Увидев, что он пришёл в себя, сказала:
- Я же тебе говорила, что убью тебя, если ты меня обманешь.
- Но ведь ты сказала, что умираешь, - Харка попытался сесть, но тут же застонал от боли в ноге.
- Я тебя проверяла.
Старуха оставила своё занятие, откинулась спиной к скале, подставив лицо лучам солнца, и закрыла глаза. Казалось, она просто с удовольствием греется на солнце.
- Я умираю, - напомнил Харка.
- Да, ты как раз в том состоянии, что нужно. Твоё сознание подавлено – змеиный яд сделал тебя более податливым. Сейчас мы поменяемся телами – жизнь моя продлится, а ты умрёшь. Представляешь – мой ум и твоя сила. Как мы заживём, соединившись!
Харке показалось, всё, что есть отвратительного в мире, сосредоточилось в старухиной улыбке. Он закрыл глаза, чтобы её не видеть.
Заклинающая Зверей, между тем, припала к его распухшей ноге в месте змеиного укуса, прокусила кожу и, шумно выдыхая, стала высасывать кровь.
Харка сморщился от боли, хватая воздух широко раскрытым ртом, пытаясь удержать ускользающее ощущение реальности. Он протянул руку к чёрному силуэту старухи и последним усилием уходящей воли сомкнул пальцы на её дряблом горле….
Когда он пришёл в себя, то увидел, что лежит на спине, глядя в ночное небо. Иссушающая жажда жгла его горло, будто жар. Язык был шершавым, как недублёная кожа. Он застонал и заставил себя сесть. Вглядываясь в темноту широко раскрытыми глазами, попытался понять, где находится. Он сидел у скалы.
- Где я? – вслух спросил и сам испугался своего голоса.
Он заморгал, стараясь припомнить, что произошло. Он хотел уйти, но змея укусила его. Он в панике схватился за ногу, но ощутил привычно плотные мускулы. Он оглянулся, но ничего страшного не увидел.
Воспоминание о старухе полностью вернуло его сознание в реальность. Он её задушил – её тело должно быть где-то здесь. Харка осмотрелся - останков не было. Наверное, жива и забилась в свою нору.
Не желая больше ни минуты оставаться, он поднялся и пошёл прочь, припадая на ногу – опухоль спала, но рана саднила.
Кусочек плоти, который назывался Харкой, обременённый какими-то новыми, непонятными и неизвестными познаниями, остался жить на этой яркой, но безжалостной земле. А может, в теле его поселился дух сумасшедшей старухи?

7

Харка подошёл к почти отвесной гранитной стене и глянул вверх. Там, где шпили гор пронзали облака, негромко гудел Дух скал. Беглец стал подниматься, уверенно отыскивая точки опоры. Его мускулы дрожали от напряжения, назойливая боль пронзала пальцы, когда шершавый гранит, как наждак, резал кожу.

[Гость]

Над головой насмешливо закаркал ворон, покружился на одном месте, как будто хотел выяснить, чем занимается этот человек. Из гнезда, прилепленного под уступом скалы, выпорхнула ласточка, блеснув крылышками на солнце. Харка посмотрел на землю с высоты птичьего полёта.
В далёкой дымке горизонта терялась равнина с перелесками и полями. Змеёй река по ней текла в страну песчаных бурь. На левом берегу лес заповедный зеленел, за ним клубился туман болот. На правом степь брала начало. Над головой гудели горы. И лишь одно солнце всем дарило свет и тепло, а голубое небо с белыми, как чайки, облаками радовало глаз!
Быть живым в такой великолепный день! Да ведь это вознаграждало все перенесённые страдания. Этот день заставлял забыть о бегстве из племени, о долгом пути на юг, о буре и плене у сумасшедшей старухи, о трудной дороге в страну гор. И вот сегодня он у цели в такой сияющий летний день.
Харка взобрался на уступ и сел – здесь можно передохнуть и подкрепиться. Из мешка, под который он приспособил шкурку корсака – степной лисицы, содранную чулком, достал горсть злаковых семян. Старуха глупа, думал он, есть траву – надо есть семена: они вкуснее и питательнее сырого мяса. Разжёвывая продолговатые зёрна, Харка думал о том, что этого корма в избытке растёт повсюду. В этом была права старуха. Но ей и в голову не приходило собирать семена, ведь они были самой маленькой частью растений. Каждый раз выдёргивая стебель, она оставляла на земле выпавшие зёрна. Нужен был Харкин ум, чтобы понять, чем нужно питаться. Он вспомнил, как пережёвывала старуха жёсткие стебли стёртыми зубами, орошая подбородок зелёной слюной, и рассмеялся.
- Эй, горы! Харка раскрыл тайну трав! Я чувствую себя взрослым, а мир вокруг полон маленьких детей!
Три охотницы стремительно бежали, ровно дыша, размеренно работая стройными ногами. Ощущение необычайной силы, равновесия и неутомимости приводило их в восторг. После многодневных поисков, преследования и страшной бури, когда они потеряли след и товарку, они решили, что беглеца следует искать на севере в стране гор, ибо с юга надвигалась пустыня, иссушая знойным ветром почву, засыпая песками степь.
Они спешили, ловко огибая кустарники, перепрыгивая через камни и стволы поваленных бурей или временем деревьев. Им приходилось бежать, чтобы обогнать ватагу охотников, тоже интересующуюся беглецом. И путь в горы они выбрали неблизкий, пытаясь с востока по пологому склону взобраться на высокогорное плато. Там, на берегах заоблачного озера, дающего начало водопаду и реке, они надеялись настичь беглеца.
Они бежали средь зелёной прохлады, увёртываясь от назойливых ветвей. Они могли гордиться тем, что передвигаются по лесу быстро и совершенно бесшумно. Догнать их, мчавшихся меж деревьев со стремительностью летящей стрелы, не мог никто, как никто не мог догнать ветер. Даже самые сильные мужчины не могли сравниться с ними в лёгкости бега, в ловкости, с которой они увёртываются от нависших веток, в умении бежать напролом, подобно потерявшему тропу зубру. Здесь, у подножия гор, охотницы были в родной стихии.
Они бежали, подгоняемые желанием убить того, кто мог вернуть в пещеру кровавые обычаи Бурунши. Они не успокоятся, пока не увидят, как он захлебнётся кровью перерезанного горла….
Дип шёл впереди. За ним след в след пробирался через засохший лес Зат – остальные охотники ватаги пали в жестокой стычке с бродягами из племени Черноногих. И сейчас враги преследуют их по пятам – людей Падающей Воды ненавидят кочевые народы.
Охотники осторожно перешагивали через валежник, под ногами шелестела сухая опавшая листва. Над головами ярилось солнце – не было преграды его лучам. Многодневный поход, буря и постоянная угроза нападения диких зверей вымотали этих людей – они потеряли бдительность и угодили в засаду Черноногих. Лучницы бросили их погибать под палицами беспощадных врагов. Дип и Зат, вырвавшиеся из засады, пробирались на север, путая следы.

[Гость]

Местность, по которой они шли ничем не напоминала степь. Наряду с дубом, буком, яблоней и клёном встречались хрупкие стройные тонкокорые ивы, берёзы, грабы, осины, а также высокий ольховник и лесной орех. И всё это было мертво от засухи, схватившей землю за горло. Нескончаемый много дней южный суховей сжёг степь, добрался до лесов. Охотники упрямо шли на север, уводя погоню от реки, надеясь измотать преследователей в безводной пустоши….
Взобравшись по отвесной стене на вершину горы, Харка остановился на отдых. Отсюда как на ладони были видны пасущиеся на холмах предгорья стада животных. А впереди из края в край до горизонта синь горного озера, питавшего водопад Большой реки. Здесь его Родина! Где-то в этих местах живёт его семья. Всех женщин пещеры, кормивших его в младенчестве грудью, он называл мамой. Но мать у него одна – та, что подарила ему жизнь, и это случилось в этих горах.
Мама ты чувствуешь меня? Я уже близко!
На берегу озера в лощине беглец обнаружил заросли малины и до отвала наелся спелых ягод. Глянув в воду на своё отражение, рассмеялся:
- На кого ты похож, страшилище?
Липкий сок с рук и лица смывался неохотно. Попив, зевнув, Харка устало потёр глаза и лёг отдохнуть в прохладной тени дуба. Над ним порхали бабочки и стрекозы, в ветвях щебетали неумолчные птицы. Он думал, сам себе задавая вопросы. Что же стало с его родной матерью? Что вынудило её доверить младенца воде и корзине? Может, у него остались братья и сёстры? Где они теперь?
Харка проснулся, когда день был на исходе. На три стороны света небо было ясным, но с запада стремительно надвигались грозовые тучи. Казалось, ещё немного, и они обрушатся на горы ливнем. В этот момент взору беглеца открылся треугольный вход в пещеру под высокой скалой. Даже с расстояния он видел, что ниша в горе пуста – она надёжно может укрыть его от дождя. Вход был обращён на запад – к солнцу, уже закрытому тучами. И рядом с ним бежал ручей от снеговой шапки на макушке горы.
В пещере жили ласточки, прилепившие свои гнёзда к её высокому своду. Харка посчитал это хорошим знаком. Беглец вошёл, чувствуя запах гиен, но их самих не обнаружил. Вероятно, хищники нашли какую-то падаль, ещё при жизни забредшую сюда умирать, и, полакомившись мертвечиной, удалились. Выяснив, что пещера необитаема, Харка подумал, что она ждала этого дня, когда в неё войдёт первый человек. Пожевав злаковых зёрен, он прилёг, уснул и проспал всё то время, пока небо лило дождь, метало молнии и грохотало облаками, сталкивая их друг с другом….
Охотницы вышли на берег горного озера. Гния бранилась:
- Не мог же он провалиться сквозь землю. Если его растерзали хищники, от него должны остаться кости. Надо найти самого или его останки, иначе нам не с чем вернуться в пещеру.
Подстрелив пару кроликов, решили остановиться на ночлег. Проснулись от страшного грохота – гроза в горах не пустяковое дело. Охотницы вскочили на ноги и стали вглядываться в кромешную тьму, окружавшую их со всех сторон. Тут что-то сверкнуло и громыхнуло так, что они буквально ослепли и оглохли, однако уже в следующее мгновение пришли в себя и различили медленно падающую наземь вершину огромной сосны, сломленную сверкнувшей молнией. Более страшного зрелища они ещё не видели – полыхающее дерево освещало сцену собственной гибели, отбрасывая на землю живые фантастические тени. Внезапно вспыхнувшее пламя погасло – с неба обрушился поток воды. Дрожа от страха и холода, охотницы прижались друг к другу, скрываясь от хлеставшего дождя за валуном….

[Гость]

Местность, по которой они шли ничем не напоминала степь. Наряду с дубом, буком, яблоней и клёном встречались хрупкие стройные тонкокорые ивы, берёзы, грабы, осины, а также высокий ольховник и лесной орех. И всё это было мертво от засухи, схватившей землю за горло. Нескончаемый много дней южный суховей сжёг степь, добрался до лесов. Охотники упрямо шли на север, уводя погоню от реки, надеясь измотать преследователей в безводной пустоши….
Взобравшись по отвесной стене на вершину горы, Харка остановился на отдых. Отсюда как на ладони были видны пасущиеся на холмах предгорья стада животных. А впереди из края в край до горизонта синь горного озера, питавшего водопад Большой реки. Здесь его Родина! Где-то в этих местах живёт его семья. Всех женщин пещеры, кормивших его в младенчестве грудью, он называл мамой. Но мать у него одна – та, что подарила ему жизнь, и это случилось в этих горах.
Мама ты чувствуешь меня? Я уже близко!
На берегу озера в лощине беглец обнаружил заросли малины и до отвала наелся спелых ягод. Глянув в воду на своё отражение, рассмеялся:
- На кого ты похож, страшилище?
Липкий сок с рук и лица смывался неохотно. Попив, зевнув, Харка устало потёр глаза и лёг отдохнуть в прохладной тени дуба. Над ним порхали бабочки и стрекозы, в ветвях щебетали неумолчные птицы. Он думал, сам себе задавая вопросы. Что же стало с его родной матерью? Что вынудило её доверить младенца воде и корзине? Может, у него остались братья и сёстры? Где они теперь?
Харка проснулся, когда день был на исходе. На три стороны света небо было ясным, но с запада стремительно надвигались грозовые тучи. Казалось, ещё немного, и они обрушатся на горы ливнем. В этот момент взору беглеца открылся треугольный вход в пещеру под высокой скалой. Даже с расстояния он видел, что ниша в горе пуста – она надёжно может укрыть его от дождя. Вход был обращён на запад – к солнцу, уже закрытому тучами. И рядом с ним бежал ручей от снеговой шапки на макушке горы.
В пещере жили ласточки, прилепившие свои гнёзда к её высокому своду. Харка посчитал это хорошим знаком. Беглец вошёл, чувствуя запах гиен, но их самих не обнаружил. Вероятно, хищники нашли какую-то падаль, ещё при жизни забредшую сюда умирать, и, полакомившись мертвечиной, удалились. Выяснив, что пещера необитаема, Харка подумал, что она ждала этого дня, когда в неё войдёт первый человек. Пожевав злаковых зёрен, он прилёг, уснул и проспал всё то время, пока небо лило дождь, метало молнии и грохотало облаками, сталкивая их друг с другом….
Охотницы вышли на берег горного озера. Гния бранилась:
- Не мог же он провалиться сквозь землю. Если его растерзали хищники, от него должны остаться кости. Надо найти самого или его останки, иначе нам не с чем вернуться в пещеру.
Подстрелив пару кроликов, решили остановиться на ночлег. Проснулись от страшного грохота – гроза в горах не пустяковое дело. Охотницы вскочили на ноги и стали вглядываться в кромешную тьму, окружавшую их со всех сторон. Тут что-то сверкнуло и громыхнуло так, что они буквально ослепли и оглохли, однако уже в следующее мгновение пришли в себя и различили медленно падающую наземь вершину огромной сосны, сломленную сверкнувшей молнией. Более страшного зрелища они ещё не видели – полыхающее дерево освещало сцену собственной гибели, отбрасывая на землю живые фантастические тени. Внезапно вспыхнувшее пламя погасло – с неба обрушился поток воды. Дрожа от страха и холода, охотницы прижались друг к другу, скрываясь от хлеставшего дождя за валуном….

[Гость]

Где-то в горах грохотала гроза – беспрерывно сверкали зарницы и отдалённый гром скатывался вниз, перекликаясь с эхом. Но ветра не было – дым поднимался вверх и таял в неподвижном воздухе. Два охотника сидели у костра. Дип достал из походного мешка голову черноногого, добытую в бою, и медным ножом пробил отверстие в её затылке. Показалась розовато-серая масса. Дип запустил туда два пальца, зачерпнул ими вязкого вещества и передал голову Зату. Бегство от черноногих далось охотникам с великим трудом. Это было видно даже по лицам – морщины, избороздившие их щёки, стали ещё глубже, а густые нависшие брови бросали на щёки мрачные тени. Бороды превратились в мохнатые клочья. Взгляды полны угрюмой печали.
- Наверное, время Великого Бурунши истекло, - сказал Дип. – Нам не найти того, который оставил пещеру без Покровителя.
- Земля, какой мы обладаем, щедра и милостива, - подал голос Зат.
- Земля щедра, да мы-то вымираем. Удача вместе с Покровителем покинула нас. И вскоре мы отправимся в мир иной, как Зам и Зал.
- Увидеть бы пещеру в последний раз перед дорогой в Долину Вечной Охоты, - мрачно изрёк Зат.
- А если Харка сейчас живой и шляется где-то в степи? – скрипнул зубами Дип.
- В степи сейчас жарко. Я думаю, он в горах.
- Так вот они, горы!
Дип хмуро смотрел в огонь - впервые за много дней бегства от черноногих они развели его в лесу предгорья. Предчувствие неминуемой гибели, уготованной племени без Духа Покровителя, погрузило охотника в глубокое уныние. Он чувствовал, что земная жизнь – самое тяжёлое испытание, выпавшее на долю его души – близится к концу: без тайны, унесённой Обречённым, в племя им дороги нет ….
Когда утром Харка вышел из пещеры, попить воды в хрустальном ручейке, небо было чистым – только на востоке едва виднелись убегающие вдаль облака – а земля сырой после грозы. Южный тёплый ветерок трепал его длинные спутанные волосы цвета спелого каштана. Родниковая вода была изумительной на вкус.
Неожиданный шум в кустах заставил его встрепенуться. Перед ним во всей красе предстал большой сильный зверь на коротких крепких ногах. Его морда была украшена острыми клыками, походившими на маленькие бивни. Враждебно покосившись на человека, кабан начал копать копытом землю, нагоняя ярости. Сейчас он ринется в атаку….
Харка вспомнил старухины уроки – главное в такой ситуации не показать свой страх или враждебность. Он выпрямился во весь рост, хлопнув себя по груди ладонью, вытянул её вперёд:
- Я Харка из племени Падающей Воды. Ты можешь назвать себя?
Кабан видимо не имел имени – устыдившись, хрюкнул и шмыгнул в кусты.
Харка улыбнулся. Вепрь – достойное и умное животное. Страшные клыки представляют большую опасность, когда зверь приходит в ярость, а короткие ноги в случае чего могли развить удивительную скорость. Он вспомнил, как однажды уже испытывал приобретённую способность повелевать зверями.
Это было на пути в горы. На лесной поляне в сени огромного дуба, в обнажённых корнях которого виднелась ниша, служившая жильём пещерному льву, отдыхала его семья – огромный самец, лениво гревшийся на солнцепёке и два детёныша - львица, видимо, охотилась. Один из львят, весело прыгая по высокой траве, с любопытством совал свой нос в норки грызунов и насмешливо рычал. Это была будущая львица, добытчица семьи. Подскочив к косматому брату, она стала подбивать его на игру. Не добившись результата, стала задирать взрослого льва, шлёпая лапой по его морде. Делала она это нежно, можно сказать, любя. Тот опрокинул её и, прижав лапой к земле, стал лизать шершавым языком. Тут на поляну вышел Харка.
Пещерный лев, тряхнув гривой, оскалился и грозно зарычал. Хвост его с кисточкой на конце со свистом рассёк воздух. Жёлтые клыки обнажились. Лев готовился к прыжку.
Харка, гордо подняв голову, сказал:

[Гость]

- Я Харка, из племени Падающей Воды. Назови своё имя ты.
Пещерный лев спрятал оскал, подгоняя детёнышей шлепками могучей лапы, просеменил под дуб и скрылся там в своей норе. Такое было….
На лугу между озером и пещерой росло множество трав, пригодных в пищу. Харка набрал семян и зёрен, орехов, ягод, жёстких несозревших яблок, съедобного папоротника, накопал сочных крахмалистых клубней. К радости своей он отыскал молочную вику – растение, в зелёных стручках которого вкусные горошины. Природа давала без охоты всё необходимое для жизни. Назавтра он собирался в путь….
Утро после грозы было выше всяких похвал, и охотницы, забыв ночные страхи, двинулись дальше. К полудню увидели широкую лощину в распадке гор. Судя по пышности и высоте деревьев, она была надёжна защищена от студёных ветров. На широкой долине, поросшей высокими травами, паслись стада травоядных животных. Как они сюда поднялись? Как они отсюда спускаются? Или же они тут зимовали? Осталось загадкой.
Поражённые красотой и спокойствием открывшейся картины охотницы не верили собственным глазам. Кто бы мог подумать, что здесь между заснеженных гор мог существовать подобный оазис. Они с профессиональным интересом разглядывали пасущихся неподалёку лошадей. Это были крепкие, коренастые животные с достаточно длинными ногами, мощными шеями и тяжёлыми крупными головами. Были они на удивление лохматы и отличались от лошадей, виденных прежде, короткими и жёсткими гривами. Некоторые животные имели серые шкуры, однако по большей части преобладал коричневато-жёлтый окрас, различаясь в оттенках – от бежевого, похожего на цвет здешних земель, до цвета осенней травы. Немного в стороне от остальных пасся светлый жеребец. Охотницы заметили в табуне жеребят точно такого же цвета. Вожак табуна поднял голову, затряс своей короткой гривой и пронзительно заржал.
- Что, гордишься своим племенем? – усмехнулась Гиля.
Животные вели себя спокойно – расстояние до двуногих существ и уверенность в быстроте своих ног позволяли им это делать. Они не знали, что такое в руках у женщин – а это были тугие луки и длинные стрелы с медными наконечниками. Гния указала рукой на серовато-коричневую кобылу. Три лука, заскрипев, согнулись, три стрелы с тонким свистом пронзили воздух и впились в шею, грудь и бок животного. С громким ржанием кобыла взвилась на дабы и кинулась прочь. Всё стадо за ней. Но вскоре она стала отставать. Жеребец несколько раз кусал её за холку, поторапливая. Однако она совсем остановилась, а потом упала на земь. Яростно заржав на подбегающих охотниц, жеребец поскакал за стадом.
- Я схожу за нашими котомками, - вызвалась охотница по имени Гайша. – Легче принести сюда воду, чем тащить лошадь к озеру.
Гиля предложила:
- Всё мясо мы вялить всё равно не будем - давайте возьмём только то, что сможем унести. Тогда и воду носить не придётся.
Гния пожала плечами. Она достала медный нож с костяной рукояткой и, вонзив его в шею животного, сделала глубокий надрез. Хлынула кровь. Гния припала к ране губами. Глотнув раз, другой, она выдернула из животного стрелы, пока её подруги пробовали вкус крови….
Дип повернулся к Зату, пытаясь понять готов ли тот идти. Они обменялись кивками и отправились в путь, медленно поднимаясь по склону. Справа за лесистым распадком поднимался ещё один, гладкий, на вершине покрытый снегом. Ещё дальше вставали пики могучего горного кряжа, уходившего на север. На северо-востоке виднелась одна-единственная вершина, блистающая вечным льдом. Высокогорное плато, к которому они стремились, было где-то впереди, среди этих пиков. Там должно быть обиталище воды, падающей возле пещеры.
Остановились у ручья, стекающего с горы. Зат указал на него рукой: