Клуб любителей научной фантастики ⇐ Раскрутка

[Гость]

Тут Тимур кульбитом вперед превратился в тигра и ринулся к борту плота, намереваясь запрыгнуть в лодку. Видя такое, печенежская нечисть не сплоховала – сами опрокинули плавсредство свое и скрылись на глубине.
За излучиной в лунном свете показались пороги. Плот исправно нес Терем безопасным фарватером. А вот Терем Заветный оказался не в силах остановить у борта печенежскую нечисть. Она, дико вопя, хлынула с утесов порожских несметной гурьбой прямо на палубу.
Чистюля с козлятами бросились под крыльцо.
- Не пускайте их в Терем! – крикнула из ступы баба-яга, сметая метлой нападавших за борт.
Тигр на палубе буйствовал – разрывал на куски клыками, когтями, могучими лапами сбивал с ног и копыт в воду.
На ступенях двух противоположных крылец бились в доспехах Корней и Вестгар, не допуская печенежскую нежить в Заветный Терем.
Ещё на одном, являя богатырскую силу, бился Прошка плотским отпорником, сметая каждым ударом по нескольку сразу желтолицых шаманов.
Разящей арабской саблей сражался на ступенях Синбад-капитан. Ему приходилось труднее всех. Но вовремя подоспел обернувшийся тролль. Могучими руками он ловил подвернувшихся за ноги, рвал пополам и половинки выбрасывал за борт – залил всю палубу у крыльца не только кровью, но и нечистотами внутренностей.
В потасовке проявил себя и Болтун, перекинувшийся в могучего степного орла – камнем падал с небес, хватался когтями прямо за голову, поднимал в воздух свою добычу, глаза выклёвывал и бросал искалеченных в воду.
Один печенежский колдун за спиною Синбада умудрился допрыгнуть до окошка открытого в Тереме, но наткнулся на раскаленную сковородку в руке Лукерьи. Упал на палубу, верещал как… создавая нездоровую атмосферу у обеих противоборствующих сторон. Грозил кулаком и кричал на молодку:
- Ну, погоди! За все посчитаюсь!
- Ты сначала достань меня! – она из окна.
В этой бойне миновали пороги. На спокойной воде к плоту устремились сотни лодок с печенежскими воями. Если Терем Заветный их пропустит на плот, не сдюжат защитники.
Жасмин у камина:
- Терем Заветный, защити – не дай нам пропасть!
И неведомая сила все лодки разом перевернула. Плохие были пловцы печенеги – мало кто добрался до берега.
Тут избушка в углу плота ожила: то ли по приказу бабы-яги, то ли по своему разумению вдруг поднялась на куриные ноги – надо сказать, столбоподобные с массивными когтями – и кинулась бегать по палубе, в лепешки давя посланцев из Преисподни. Да ещё голос подала из чердачного окна:
- Ку-ка-ре-ку-у!
И уже после третьего крика чердака чертей с плота словно ветром сдуло – за ними бросились в воду нежить, колдуны и шаманы. Защитники Терема расслаблено опустились на палубу там, где сражались. Все живые, но помятые, побитые и поцарапанные, в разорванной одежде. Пока не совсем веря, что обошлось.
Занимался рассвет.
- Едва сдюжили, - подвел итог баталии капитан.
- А кто это были? – удивлялся Корней. – Ну, колдунов-то я понял – кое-кого мечом срубил. А с ними кто – черти что ли?
- Они самые, милый, - Ядвига откликнулась, превратившись в красавицу.
- И чем черти печенежские от наших отличаются?

[Гость]

- Да ничем – это одно и тоже. Черти любят зло творить и охотно идут на зов подлецов. С лешим иногда удается по-доброму договориться, с водяным. А вот с чертями возможно поладить только на мерзком деле. У них задача одна – как можно больше людей сгубить, чтобы душами их завладеть. Для этого они способны на все – хитрость, обман, притворство и просто убийство. Черт – абсолютное зло.
- Ну, теперь, думаю, будут помнить нас здесь.
- И печенегам эти пришельцы из Преисподни наверняка отомстят за свои потери.
- Боги, а сколько же желтомордых на дно пошло – не счесть! – воскликнул Вестгар, но заметив хмурый взгляд побратима, пригасил радость.
- Теперь пороги эти звать будут не печенежскими, а чертовскими, - пропищал уже обратившийся в карлика Чертик.
- Ступай в Терем, - приказала ему Ядвига. – Покличь подруг да придержи детей: пока не приберемся здесь, на палубу им хода нет…
До устья Днепра дошли без приключений. Два дня шли морем, завернули в Тавриду, град Корсунь. Снова попали под самый вечер. И снова большая рыночная площадь пустовала по причине неурочного часа. По вечерней поре торговые ряды обезлюдили, а лавки закрылись. От площади разбегались лучами улицы, дома на которых были с плоскими крышами – без чердаков.
Вобщем-то, нужды большой не было навещать Корсунь. Но перед долгим походом все захотели последний раз ступить на твердую землю. А то море, оно знаете какое – заштормит, укачает – будь здоров!
Короче, зашли, а оказалось судьба для непонятного роду-племени девочки лет пяти с белыми как у Синбада волосами. Она пряталась под лавками на базаре от кого-то и как-то, но увидев детей, потянулась к ним. А дружелюбные ребятишки Заветного Терема утянули её за собой. Да и взрослые были непротив.
Имени беспризорница своего не знала. Женщины назвали её Седавой. Она помнила дружину князя Киевского, заходившую в Корсунь по пути в Царьград.
На следующий день Синбад, сопровождаемый Вестгаром побывал у наместника во дворце. Рассказал о цели пути, преподнес подарок. И ещё поведал о кровавой стычке с печенегами на днепровских порогах. Византиец пригласил их к столу. Ненавязчиво дал понять, что в вверенном ему кесарем городе царит порядок – так что баловать не стоит…
И вот оно море – без конца и без края… только вода кругом.
Потрудившийся за день Ярило, готовился уйти на покой, уступая место ночному светилу. Плот следовал одному ему известному курсу, движимый одному ему известной силой. А путешественники занимались своими делами – учили детей премудростям знаний и полезным навыкам бытия: целительству, ратоборству, рукоделию… Капитан Синбад преподавал кучу наук: астрономию, математику, географию, химию, физику, кораблевождение… арабский, латинский и греческий языки…
Ещё в виду гор Тавриды небольшая фелюга с латинским парусом дважды обошла вокруг плота. Старик и два отрока со всех сторон осмотрели Терем, прежде чем вступить в переговоры.
- Вечер добрый, - поздоровался капитан.
- Гой еси, добры молодцы? – голос старого рыбака напоминал скрип весла в уключине.
- Вслед за князем идем в Царьград.
- Не заблукаете?
- Боги ведут нас.
- А не черти? Ни весел, ни паруса не наблюдаю.
- Морское течение на что?
- Не замечал в здешних водах.
- Ну, значит, божьим промыслом движимы.

[Гость]

- Не боитесь заплутаться? – море большое. Добрые моряки идут берегами. Вам в Царьград? Значит, берег должен быть всегда справа.
- Так море же круглое! Некогда нам кружить – мы напрямки.
- Ладно – по солнцу и звездам. А как пасмурно станет, куда поплывете?
- Боги подскажут.
- Ну-ну…
- Ты, дед, в Царьграде бывал?
- По молодости…
- Расскажи, как там? – попросил Прошка.
Старик бросил взгляд в его сторону, вопросительно взглянул на Синбада, признавая в нем старшего. Капитан, улыбнувшись, ответно кивнул старику. Задумавшись на время, будто вспоминая былое, определяя с чего начать повествовать, старый рыбак заговорил так:
- Той весной я нанялся гребцом на византийское судно…
Путешественники узнали, как богат и могуч Царьград за высокими стенами каменными. Что хранит его Бог единый – самый главный на всей Земле. Храм ему воздвигнули агромадный, колокол с него бухает…
Все жители Заветного Терема собрались у борта послушать рассказчика. Когда он закончил, Синбад отлучился и принес кошель с монетами медными:
- Возьми, диду, это тебе за рассказ, а нам на удачу…
Когда и горы из виду пропали, Синбад кликнул Болтуна.
- По силам тебе море перелететь?
- Хрррен!
- А чайки летают. Давай мы тебя в чайку оборотим – смотаешься в Царьград, разведаешь, как там дела. Вернешься – расскажешь.
Болтун согласился перекинуться в буревестника. Заветный Терем помог…
Поход с дружиною в Царьград князь Киевский назвал Великим Посольством. Он намеревался заключить с кесарем соглашение, по которому византийцы закрывают все свои невольничьи рынки, а россичи разрешают христианам строить на их землях церкви с монастырями и обращать в православную веру всех желающих.
Но для Царьграда это было заделье. На Византийскую империю с севера надвигалась смертельная угроза. Германские племена готов поднялись с насиженных мест и двинулись на плодородные земли юга, сметая все со своего пути. Остановить сей поток легионы кесаря не могли. На помощь были кликнуты все соседи – арабы, булгары, печенеги, россы… Пришли только киевские полки. Да печенеги наводнили Тавриду.
С высокой веранды Терема превосходно видны и крепостные стены города, ощетинившиеся сторожевыми башнями, и порт, и лодьи, и причал, и копошившийся там народ. Перед очами Синбада и его спутников предстала панорама великой столицы Византийской империи.
- Стены-то с трехъярусной системой боя – наземный, средний и верховой, - воин до мозга костей Вестгар подмечал все.
И все же состояние затишья перед бурей, витавшее в воздухе огромного града зримо чувствовалось. Завис Царьград, что называется, между небом и землей. Время бежит неумолимо, и хоть пешим ходом, но все ближе и ближе к границам империи неисчислимые полчища готов. Докладывают разведчики – дело худо…
Однако, город жил и работал. А купцов из заморских стран стало больше – понятно же, где войной пахнет, там всегда расторопный человек прибыль сыщет. Мир принадлежит предприимчивым.
С рассказов Болтуна капитан уже знал, в каком месте бухты Золотой Рог стояли лодьи русских воев. Но именно туда он и не хотел чалить плот.
- Пешком сходим, - объяснил свое решение Синбад.

[Гость]

Лодьи стояли в ряд, уткнувшись носами в песчаный берег. Дружинники жили на берегу в шатрах. Самый большой – у князя. Там же и собрался совет.
Расположившись в походном кресле, князь киевский Святослав внимательно приглядывался к Синбаду и его спутникам – Корнею с Тимуром. В шатре повисла тишина.
- С чем пожаловали? – задал вопрос князь.
- Грамоту, княже, от княгини прими.
Капитан передал скрученный трубкой пергамент с неровными краями, со шнурком и печатью при нем.
Святослав развернул послание, впился в него глазами, молча читал написанное, шевеля губами. Лицо его при этом, и без того серьезное, исказилось гримасой, наливаясь краской гнева. Отбросив послание в сторону, вскочил на ноги, негодуя, обратился к совету:
- Княгиня пишет, литвины к Киеву подступали, дань требовали, разором грозили…
По шатру прошел ропот возмущения. Кое-кто из бояр или воевод в голос ругал Ягайлу. Кто-то слал проклятья на его голову. Один, убеленный сединой, обратился к совету:
- Неча тут думать! Собираем манатки, идем на Ягайлу. Своя земля дороже чужой. Слышь, князь, веди на литвинов нас!
Святослав неожиданно рассмеялся на возмущения советников:
- Княгиня пишет, что женила Ягайлу и домой отправила без брани и дани. И помог ей в этом перс Синбад. Это ты?
Взор его обратился на капитана.
- Я, княже.
- Она ещё пишет, что ты Новгород избавил от мурманского нашествия. Было дело?
- Было, княже. Там тоже управились без брани.
- Да ты для нас просто находка! Этакий купец-миротворец.
- Я веру славянскую принял и хочу быть полезным Росси.
- Надо кесарю тебя показать. Может, ты и ему поможешь управиться с готами. Глядишь, без брани разойдемся.
Синбад лишь плечами пожал.
Князь в кресло вернулся.
- Что было в Киеве? Расскажи подробности…
- Литвины подступали с требованием дани. Княгиня оженила их князя и отправила восвояси.
- Н-да! Ягайла мне за это заплатит, - поморщился князь. – Что Предслава?
- Здравствует.
- Как путешествовали?
- На днепровских порогах с печенегами бились.
Князь усмехнулся.
- Союзнички, мать иху…
За креслом заерзал волхв. Приникнув к княжьему уху зашептал. Тот кивнул.
- Грамота княгини – единственное дело твое в Царьграде?
- Нет, пресветлый. Я ищу новгородца по имени Мозырь из свиты боярина Гордея.
- Что у тебя к нему?
- Ушкуйничал возле Твери. Хабар взял невольниками из села Зеленый Холм. Ищем следы полонян.
Бровь Святослава вверх поползла.
- Как?! Опять полон и рабы за кардон? Для кого я указы пишу? Здесь Гордей?
Из толпы советников выдвинулся дородный боярин. Поклонился поясно князю.
- Твои люди работорговлей промышляют?
- Навет, княже.

[Гость]

- А вот сейчас узнаем. Мозырь с тобой?
- Сейчас позову.
- Стой, где стоишь! Гридни, Мозыря ко мне новгородского притащите. Да руки ему покруче заверните, чтоб разговорчивей был.
В шатер князя вскорости приволокли широкоплечего мужика. Он хрипел и упирался, но руки два здоровущих воя так ему завернули, что длинная его борода касалась земли.
- Ты – Мозырь? – строго спросил властелин престола Киевского. – Ушкуйничал в Твери? Когда это было?
Он повернул лико к Синбаду.
- В конце весны, княже.
- Был? Пес! Говори! Умрешь без пыток.
- Был, княже.
- Брал хабар полонянами?
- Брал.
- Куда дел?
- В Итиль на струге отправил.
- Хазарам на невольничий рынок?! – князь был взбешен.
Снова волхв склонился к его уху.
- Добро! – кивнул властитель Киевский и Гордею. – Он твой холоп?
- Нет! – боярин замотал головой. – Наемник…
- Я приговариваю его к смерти. Исполни…
Боярин Гордей, представительный муж, не раз участвовал в посольствах и переговорах, но плохим был ратником и не любил крови. А сейчас-то куда деться? Князь приказал.
Он зашел за спину своему наемнику, поставленному гриднями на колени, из складок одежды выхватил острый как бритва нож. Взмах руки почти неуловимый. Аккуратный надрез на шее – там где жилка жизни бьется. И отскочил боярин, чтобы не испачкаться. Перекрестился – чего от себя не ожидал.
Ушкуйник замотал головой, брызгая кровью, бьющей беспорядочным ключом на каждый удар сердца. Хотел крикнуть что-то бранное своему суверену, но получился хрип вперемешку с кровушкой. Ослабли мышцы в его могучих руках. Почувствовав это, гридни их отпустили. И Мозырь рухнул лицом в утоптанную землю шатра.
Эти же вои по знаку князя вытащили упокоившегося за ноги вон. Вдогон он же крикнул:
- Отрубите ему голову и на копье насадите. Позже я объявлю дружине, за что его укоротил…
Топот конских копыт. Громкие голоса.
Краснощекий, откормленный легионер в византийских доспехах вошел в шатер.
- Император кличет тебя!
Никакого почтения князю киевскому, его боярам и воеводам. Видать, сам не простого звания.
У шатра колесница пустая. За вожжи взялся посланец сам. Ещё два места. Князь окинул взглядом вышедшую за ним свиту – остановил его на Синбаде.
- Со мной поедешь.
В большом зале огромного дворца кесаря собрались сановники византийские – разнаряженные, в золоченые ткани обернутые. Император Иоанн Цимисхий в одежде темно-синего цвета из золоченой парчи с высокой короной на голове, насупив лик, сидел на троне. Перед ним стоял простоволосый мужик в потертом кафтане и заношенных сапогах, что-то говорил негромко. Когда вошли князь Киевский и капитан Синбад, кесарь махнул мужику рукой – уйди, мол. И сказал, обращаясь к вновь прибывшим:
- Германцы берегом Истра к морю вышли! Что скажешь, друг киевский?

[Гость]

Смотрят все на Святослава – уставились, будто на судилище призвали. Что тут сказать?
- Выступаем на встречу. Твои легионы сушей, я морем на лодьях. У Истра и встретим. Они на каком берегу?
- На нашем.
- Это хуже. Зато спешить не надо.
- Где биться будем? – проявив нешуточную заинтересованность в вопросе, Цимисхий даже с трона поднялся.
- На месте определимся.
- Тогда вперед – труба зовет!
Князь поморщился.
- Послушай, кесарь, у меня вопрос к тебе имеется. Ответишь?
- Задавай.
- Мы уже обсуждали его с твоим послом в Киеве – насчет строительства церквей на Росси и веры вашей. Тогда мы договорились, что Византия за эту нашу уступку закрывает повсеместно свои невольничьи рынки и перестает продавать людей в рабство – как правило, россичей, в полон захваченных степняками. Ты это решение подтверждаешь?
- Аж в мозгах зачесалось, князь! Мы ведь давно отменили рабство и куплю-продажу людей. На полях теперь у нас трудятся издольщики. Да и в мастерских труд наемный…
- А на базарах людьми торгуют, - упорствовал князь.
- Если укажешь на кого, тут же голову отсеку.
- Дай мне грамоту в том. Голову я и сам отсеку.
Император улыбнулся.
- Ну, а ты обратным порядком, не станешь чинить препятствий миссионерам великого патриарха.
- Пусть будет так.
- Тогда сейчас составляем грамоту и оба скрепляем её подписями.
- Годится! А завтра поутру выхожу. Поплыву в виду твоих легионов.
- И зачем тебе сие?
- Чтобы готы нас не разбили порознь.
- О-о! Тут много козырей. Смотри сам. Ты на лодьях в любой момент избежать столкновения можешь. Уйдешь на Россь, не сдержав слова союзнического, в критический для империи момент. Предлагаю поступить по-другому. Лодьи свои ты оставляешь в Царьграде. Пешим строем ведешь дружину впереди моих легионов. Впрочем, могу вам коней дать.
Князь, буркнув о том, что россичи никогда данных слов не нарушают, надолго ушел в раздумья. Нет советчиков – в стане остались. А с перса какой спрос?
В разговор вмешался главнокомандующий византийской армией.
- Дозволите слово молвить, государь?
Тот кивнул.
- Не осилить нам готов в пешем бою – слишком велика разница в численности. Искать надо какие-то хитрости. Если на Истре мы опоздали, то можем остановить германцев на другом водном рубеже. И россичи на лодьях очень нам сильно в этом помогут. А не веря союзнику, зачем в бой с ним идти? Они побегут и нас сомнут…
Пришло время задуматься императору.
А князь, воодушевленный поддержкой, заговорил, не прося разрешения:
- Княгиня моя Предслава в помощь прислала вот его, - кивнул на Синбада. – От богов миротворец. В Новгороде мурманам охоту отбил драться. В Киеве Ягайлу пьяного угомонил – тоже без брани урезонил. На днепровских порогах печенегов уконтропупил. Я с собой его прихватил с такой целью – а не попробовать ли до брани переговорить с германцами о мире. Разузнать, что хотят. Может, землицы им где-то дать. Может, данниками твоими станут, а не губителями. Гой, кесарь, а?

[Гость]

- Предлагаешь им что-то отдать от Византийской империи? А сам ты, князь, беден землей? Мне вон карты показывали владений росских – от Студеного моря до Дикого поля. И лесов не счесть, и поля есть – зови германцев к себе.
- И позову. А почему нет? Мурманов в Новгороде к делу пристроили. И этим найдем заделье. Такое ведь бывало не раз. Земля и народ россичей – бескрайни и гостеприимны. Мы всегда рады приветствовать не только ратных людей, вроде мурманов, но и столяров, кузнецов, скорняков, гончаров... А уж пахарям да охотникам на Росси раздолье!
Между тем, у Синбада невеселые мысли бередили души. То, за чем шел в Царьград, он узнал – полонян теперь надо искать на Итиле. Но похоже, что сговор византийского кесаря с князем киевским, поставит перед ним и его командой другую задачу. И выберутся ли они из неё, известно только богам.
Между тем, вслед за грамотой, о которой ранее уговаривались князь и кесарь, сочинили ещё одну и Синбаду преподнесли. В грамотке сей значилось, что податель её наделен особыми полномочиями, подсуден только византийскому императору и никому более. Всем поданным империи указания, поступившие от предъявителя, исполнять неукоснительно.
Можно было радоваться таким правам чрезвычайного посла к подступающим германцам, но в сердце холодной колючкой угнездилась льдинка страха – что за народ, эти готы неведомые?
На том и расстался с князем у ворот императорского дворца, высившегося крепостью в центре Царьграда. В порт на плот капитан пошел пешком. Настроение окончательно испоганилось.
Но рассказав всем собравшимся у камина известные новости, заявил спокойно и даже несколько отрешенно:
- Мы плывем к Истру на переговоры с готами.
- Это нам надо? – поджав губы, спросила Ядвига.
Синбад не смог заглушить мимику лица. Надо, не надо? – его ведь не спрашивали. Приказали – и будь добр исполнять. Чи с князем, чи с кесарем спорить опасно. Да и не принято. Повелители – этим все сказано.
- Придется идти.
- И…
- Мир сотворить. Как – не знаю ещё. Давайте подумаем вместе.
- А сорваться? – Прошка спросил. – Нам же на Итиль надо спешить.
- От князя куда уйдешь?
- Решено, к Истру плывем, - решительно сказал Вестгар. – Только разведку надо послать.
Болтун в стрижи попросился – берегом хочет лететь.
- А дальше так, – Тимур предложил. – Выследим вожака, я подберусь невидимым и убью его.
Синбад:
- Вряд ли их это остановит. У кесаря говорили – идут с семьями, возврата назад не будет, им земля для житья нужна.
- Может, в Тавриду направим? – почесал макушку Корней. – Там земли вдосталь, лишь печенегов за перешеек прогнать. Впрочем, межусобица их на руку нам. Пусть до скончания жизни разбираются – чья земля, и кто ей хозяин? Ловушка для дураков. Каково?
- Что скажут кесарь и князь? – это Синбад.
- Пусть радуются, что не в Царьград!
- А сработает?

[Гость]

- Если убедительно говорить, то непременно сработает.
- Да, действительно – мол, земля хорошая, плодящая и без брани достанется. Всякий польстица – дареному коню в зубы не смотрють…
- Кто же на переговоры пойдет?
Синбад:
- Ну, я, наверное – мне же грамотку дали.
Вестгар:
- Грамотка на подателя – сам же читал. Может, с ею Ядвигу послать – она изворотливей и в чародействе успешна.
Та с лукавой улыбочкой:
- О, как! Старенькую бабушку не жалеют…
Тимур:
- И я с вами невидимый пойду. В случае чего – пригожусь…
Наговорившись, отчалили. А пристани большого города жили своей жизнью – здесь ни на миг не прекращалась работа.
Плот шел себе к намеченной цели, по прямой пересекая море. Путешественники занимались своими делами. Синбад среди детей…
Потешные спиногрызы! Взрослые головы ломают, как германцев перехитрить, а им дела нет – играют, общаются меж собой и всегда смеются. Только девочка, из Корсуни прихваченная, смотрит на него взрослым взглядом. Не улыбнется. Черты лица кого-то напоминают.
Она словно почувствовала, о чем думает этот взрослый человек, притихла. Нахохлившись воробьем, исподлобья наблюдала за капитаном.
- Тебя Седавой зовут? – спросил Синбад.
- Назвали, - прозвучал ответ из маленьких уст.
- А как твою маму звали?
- Не помню. Не было её.
- Как это не было? У всех мамы бывают. А про отца что знаешь?
- Ничего.
- Давай, Седава, я буду твоим отцом.
- У тебя же есть Жасмин.
- Жасмин уже большая. Она замужем и скоро сама станет мамой. А мне нужна вот такая кроха, которую я бы мог назвать дочкой. У нас с тобой волосы одного цвета. Иди ко мне…
Маленькие ручки обвили шею Синбада. Детское тельце прижалось к груди капитана…
Король готов Аларис отмечал рождение своего первенца, нареченного Свартом. Начали с утра. После полудня шум прославлений в адрес короля, королевы и их наследника уступил место утолению голода. Через весь огромный лагерь поставили наскоро сколоченные столы – скамей вовсе не было.
Запеченные в ямах туши животных разрубали на части, разрезали на куски и укладывали на столешницы – с них угощались мужчины, женщины, дети и старики. Хмелящие напитки лились рекой. На опустевших столах вслед за говядиной появляются вертела с нанизанными на них зайцами, фазанами, гусями, утками, каплунами… зажаренными на кострах.
Готы, едва переводя дух, усердно работали челюстями. Пиво, брагу, вино черпали из бочек огромными кружками. А по нужде ходили недалеко…
Но не хлебом единым, как говорится… Дудочники и рожечники своей игрой старались повысить градус веселья.
Король Аларис поощряет:
- Жрите, пейте и пляшите. Через десять дней будьте готовы идти на Царьград!
Взвыло огромное море людей и разразилось ревом.

[Гость]

- К ногтю кесаря прижать!
- В распыл его легионы.
- Слава нашему королю!
И вдруг в разгар веселья:
- Государь, византийских лазутчиков поймали.
- Ведите сюда, я их сам допрошу, - сказал Аларис, запрыгнул на стол и уселся на нем, втянув свои ноги под седалище.
Привели Синбада и Прошку в византийских нарядах. Мальчишка смотрел волчонком на разгулявшихся готов, а капитан поклонился учтиво:
- Великий король! Мы к тебе не лазутчиками в лагерь пришли, а посланцами великого кесаря. Византийский император преподносит подарок твоему новорожденному сыну Сварту.
Новый поклон, и Синбад протянул грамотку, выданную ему в Царьграде. Свиток передали королю. Аларис повертел её так и сяк, сумел развернуть, но не смог прочитать.
- И что тут? Чему радоваться-то?
Капитан, сделав шаг вперед и гордо подняв голову:
- Великий кесарь Византии дарит твоему сыну Сварту в пожизненное владение свою провинцию Тавриду.
- Тавриду? Что это? Где она?
- Там, - Синбад указал на восток. – Благословенная и плодородная земля, замечательный климат, огромная территория Византийской империи теперь принадлежит твоему сыну.
Интересно девки пляшут! – на лице у Алариса написано. – Он на империю войной, а она ему подарки шлет. С чего бы вдруг?
- Ты – грек?
- Я – перс, но служу росскому князю.
- Пойдешь с нами – Тавриду покажешь.
- А как пойдем – сушей или морем?
- Как короче?
- Морем, конечно.
- Морем пойдем. Ты ешь, пей, веселись – за тобой мои вои присмотрят. И не вздумай хитрить…

10

После недельного пьянства закрутились, завертелись действия в лагере готов. Производимые телодвижения не оставили сомнений византийским разведчикам – германцы готовятся к походу через море: валят деревья, вяжут плоты; по реке прошвырнулись, плавсредства собрали все, которые нашли. Только куда они собрались? Не спокойно на душе – силища-то окаянная.
Уже месяц Синбад живет послом в стане у готов в устье Истра. Истосковалась по нему Седава, не знавшая матери и обретшая вдруг отца – тот прежде надолго не оставлял её. Слезы сами по себе лились из глаз, и никто утешить девочку не мог.
На плоту и в Тереме стало непривычно тихо – все оставшиеся в тревожном ожидании. На берегу рискуют жизнями – Синбад, Прошка, Тимур-невидимка и Болтун в облике стрижа.
В Царьграде тоже с тревогою ждут вестей, не предпринимая никаких действий – удастся ли персу-миротворцу отвести беду от Византийской империи? Лазутчики докладывали – подобрался посол к самому королю готов: Аларис с почетом его принимает. Согласился морем идти – но куда?
А для Прошки время патокой потянулось. Он вроде как посыльной при византийском после, но из лагеря не выпускают. Тоска…

[Гость]

Но однажды… Перед самым восходом солнца, когда над морем всплыл отсвет золотой ауры, в становище готов затрубили рога. Разом всколыхнулся огромный лагерь – началась посадка людей на плоты и прочие плавучие средства. Грузились и выходили в море, грузились и выходили… А там вязались в одну вереницу. И самый толстый канат к плоту Заветного Терема – он поведет караван в Тавриду.
Когда погрузка закончилась, и готы покинули Истр, ночь вступила в свои права, накрыв покрывалом спокойное море. Большая красная луна, видимо к завтрашней ветреной погоде, поднялась на небосвод, и звезды россыпями драгоценных камней засверкали. К морю начал прилипать туман.
- Мне надо вернуться на плот, - сказал Синбад королю готов. – Ведь я капитан, и без меня никто не вычислит правильный курс.
- Ты и посол, и капитан… - недовольно ворчал Аларис, уже считавший византийского посла самым интересным собеседником, с которым нелегко расставаться.
- А ещё я купец и миротворец. Меня властители стран призывают тогда, когда нужен мир, а не война. Обживешься в Тавриде, не поладишь с соседями, но войны не захочешь – зови меня.
- А где обитаешь ты?
- В Тереме, вот на этом плоту. А в каких землях искать меня, будет знать киевский князь.
- Хорошо. Плыви на свой плот. А мальчишку оставь. Он вернется к тебе, когда мы достигнем Тавриды…
Седава проснулась, открыла глаза, прислушалась к шуму на палубе, доносимому в распахнутое окно светелки Терема. Простоволосая, в одной рубахе до пят, выскочила из покоев, сбежала по крутой лестнице вниз, потом по ступеням крыльца и попала в объятия Синбада.
- Папка!
Слезы, теперь уже радости, потоком хлынули из глаз.
- Ну-ну, перестань. Я же вернулся. Вот Прошку оставили готы заложником. Но с ним Тимур невидимый и, надеюсь, Болтун. В Тавриде они к нам вернутся – так мне обещал сам Аларис. Караван тронулся. Пойдем-ка, я тебя спать уложу.
Седава хоть и маленькая, но все понимает. Войны не будет. Готы заселят Тавриду и успокоятся. Ох, и умный же у неё отец! Все рассчитал, всех уговорил. Голова! Теперь Тавриды достигнем и поплывем дальше, в Сурожское море – так папка сказал!
Уложив малышку в кроватку, Синбад сам прикорнул рядом – зад на стуле, а голова на подушке. А когда проснулся – ночь на исходе. Утро скоро. Рассвет.
Вышел на палубу. У буксирного троса Корней и Вестгар.
- Вот я говорю, капитан, утащить их подальше в море и трос обрубить – пусть болтаются, пока буря не приберет к чертям или с голоду не передохнут, - Лютый предложил.
Синбад головой покачал.
- Там наши остались. Да и германцы тоже люди, нам доверившиеся. И потом, подлость – разве это по-росски? Вера славянская того не желает.
Промолчал Вестгар. Устыдился Корней …
Наступило утро. Хорошо-то как! Солнце пьет туман, оседающий на воду. Ветерок подул с запада, подгоняя флотилию. И нет никаких забот – плот идет себе и идет, тянет за собой караван, в котором люди жаждут новой земли…
И не будет войны! Можно до старости дожить. Люди ведь долго призваны жить.
А Синбад торопился, через Жасмин и Заветный Терем подгоняя плот. В сложившейся ситуации он больше верил королю готов Аларису, чем киевскому князю Святославу. Тому ничего не стоило на лодьях с дружиной напасть на беспомощный караван и всех утопить…