Клуб любителей научной фантастики ⇐ Раскрутка

[Гость]

- Что могут сделать лошади против воев? – усомнился Корней.
Тимур усмехнулся:
- Печенежская лошадь трех воев в бою стоит.
Жасмин направилась в каминный зал. За ней Чертик ковылял и хныкал:
- Надоело мне в догонялки играть. Обороти меня в тролля – дай руку потешить.
Печенеги, подступающие к частоколу селения, откуда в них летели стрелы и копья, стали оглядываться на удивительный Терем, невесть откуда взявшийся вдруг. Крутили головами, ища хана – а может, нахрен селение, когда такая добыча под боком сама в руки чалит?
Дико-бешенно заржали печенежские кони разом, на дыбы вздымаясь; бросились вдруг в гущу воинов, пятившихся от частокола – стали бить их копытами, кусать и лягать. Ну, с ума сошли, не иначи…
Качнулся вдруг плот под тяжестью – из-за терема вышло чудовище: огромный тролль со свирепым взглядом и мощными руками. Прыгнул на берег и полез в самую гущу оторопелых кочевников. Бил их сначала кулаками. Потом «сокол» узрел, которым ворота таранили – оторвал его от станины и вместо дубины: бух налево, бух направо… вались, ворог, на земь и сдыхай!
Дрогнули печенеги, заголосили, обратились в бегство – кто куда…
К завершению полного разгрома ещё такое чудо явилось – старуха ужасная в ступе с метлой. Кого колодой своей огреет, кому метлу в рыло сунет. И свистит разбойно щербатым ртом, страх нагоняя…
Потом в кучу-малу Корней добавился – весь в доспехах из стали и с двуручным мечом. Прошка с плота метал ножи в супостатов. Вестгар кинжалом разрезал путы, освобождая пленников в закутке возов. Веселились россы, тесня врагов. Лишь Синбад с высокого крыльца Терема безучастно созерцал побоище. А Тимур, надев диадему, чтобы никто его не увидел, удалился в избушку на курьих ножках весь в печали – биться с соплеменниками он не хотел…
Бой окончен. Печенеги бежали. Коней печенежских привело в разумение обращение Жасмин к Заветному Терему. Души тех, кто пали, отошли в край вечной охоты.
Тролль вернулся на плот со стрелой в груди. Обернулся в Чертика, ходил и хвастал перед детьми, нося смертоносную в руке. Лукерья его перевязала.
Ворота в селении распахнулись – вышли селяне, ставшие воями. Радовались победе, радовались освобожденным соседям. А те горевали по утраченным близким. Голосили женщины и дети, мужики молча утирали слезы.
Наплакавшись, начали прибираться – хоронить павших, в реку скинули тела печенегов, навели порядок на месте боя и стали готовиться к пиру.
На плоту, тем временем, отмывались, отдыхали и тоже готовились отпраздновать славную победу россов над печенегами. А как сошли на берег, здорово удивились – отношение народа к ним переменилось: из дружеского стало боголепным. Не сразу, но поняли в чем тут дело – проделки Болтуна.
Любитель похвастать растрепал селянам, что на плоту в красном Тереме плывут не люди, а сами боги – славянские боги:
- с седой бородой Сварог (Синбад);
- старушка Треглава, богиня Земли (Скалка);
- хранитель добра и справедливости Белбог (Корней);
- скотский бог Велес (Тимур);
- бог природы Даждьбог (Вестгар);
- мать плодородия Макошь (Лукерья);
- богиня любви Лада (Жасмин);
- тот, что троллем громил супостатов, сам Перун (Чертик);
- богиня смерти прекрасная Мара на ступе летала (Ядвига).

[Гость]

От такой славы сбежали путешественники на плот и тут же отплыли. А ведь хотели спросить селян – все ли в силах детей своих прокормить? Сирот бы они забрали с собой.
Опять боцман попал под заветный замок – надлежало избавиться от хвастовства.
В пути после побоища с печенегами прошли четыре дня. Хорошо и спокойно на реке. Слух ласкает щебет птиц. Рыбы плескаются…
По всем приметам – впереди крупный град: больше стало строений на берегу попадаться в поле зрения.
А утром случилась напасть – река оказалась перегороженной то ли мостом, то ли плотиной. На ней сидели и стояли вооруженные люди славянской наружности.
- В Новогород правите? Дань платите!
Плот как плыл, так, практически, без толчка снес с пути своего преграду. Кто-то из тех, что были на ней, в воду упали – кто-то на берег успел убежать. Кричали-грозили, матерясь. Послышались даже щелчки – пущенные с берега стрелы отскакивали от невидимой преграды, не влетая на плот. Прошка метнул острый нож и угодил одному из заплотчиков в колено – с берега послышался бодрящий сердце рев.
Тати сели в лодки и кинулись догонять обидчиков. Драчка могла стать кровавым побоищем. Не хотелось путешественникам со своими биться. Синбад голову ломал – что предпринять? Выход был только один – увеличить скорость движения плота. Так и сделали…
Нагнали груженую лодью, тоже направлявшуюся в Новгород.
Мужик бородатый крикнул оттуда:
- Много с вас взяли тати эти?
- Хотели им дать, не смогли нас догнать, - прибауткой ответил Корней Лютый.
- Что несет ваш плот впереди течения?
- Желание поскорей град великий узреть.
- А не чертовой силой? Ведь у вас – ни весел, ни паруса. Коль не напряжно – зацепите и нас. В Новогороде вам пригодимся.
- Чем? – спросил Синбад.
– У нас подворье свое есть.
- А наш плот чем хуже подворья вашего?
- Да, я вижу – уютно плывете. Чьих мест будете?
- Тверские мы.
- Говорят, чума у вас.
- Была да прошла.
- А вы, дядя, новгородский? Ушкуйников всех своих знаете? – спросил Прошка.
- А вы кого ищите? – насторожился крикун на лодье.
- Тех, что хабар взяли у черноногих.
- Черноногих? Не знаю таких.
- В тверских землях.
- Можно поспрашивать, кто там был. А вам что в этом хабаре?
- Люди там наши, полоняне – хотим выкупить.
- Ну так зацепите? Я поспрашиваю…
- Хорошему человеку всегда рады помочь, - согласился Синбад.
С лодьи на плот завели трос – гребцы осушили весла.
Радый по поводу бородатый мужик выкатил бочку ягодного вина и стал угощать свой экипаж. Предлагал вместе с ним перебраться на плот.
- Посторонним нельзя! – отрезал Синбад.
Слегка опьянев, словоохотливый мужик, поведал, что он суздальский купец. Зовется Пореем. По торговым делам побывал во многих городах земли росской и заморской. Покупал и сбывал товары разные. Сейчас вез руду железную из-под Курска и готовые слитки чугуна – большой спрос на кузнечные поделки и оружие в Новгороде.

[Гость]

- Разгружусь на подворье, заберу то что есть – и дорога мне к волжским булгарам. Эх, кабы не тати на реках, как бы купцам привольно-то было.
К вечеру на берегу уже стали видны не только редкие строения, но и люди, животные – пешеходы, погонщики, повозки…
За следующей излучиной показались высокие стены большого города.
- Новогород! – констатировал довольный завершением речных мытарств Порей.
- Уже заметил, - снисходительно ответил Синбад: он здесь раньше тоже бывал.
Потянулись причалы, за ними подворья, склады, мастерские… Во всем чувствовался порядок. Народу на большой рыночной площади было немного – сказывалось позднее для торговли время.
Смотрящий за причалом потребовал мыто уплатить и указал место стоянки. Свечерело уже ощутимо, и все дела розыскные решили на завтра отложить.
Поутру Прошка ушел в город. Взрослые, проинструктировав ребятишек, отправились с ними на ярмарку – посмотреть здешние чудеса. На плоту остались только Синбад и Скалка. Капитан усадил старушку у борта:
- Народу на причале много бывает – сиди и смотри. Кого знакомого узришь – меня зови.
Мореход в качалке удобно устроился на высоком крыльце Терема. Охрану плота бдительно несли Чистюля, Бим и Бом.
Рынок гудел как растревоженный улей. Дети в эскорте взрослых шли колонной, взявшись за руки и вертя головенками во все стороны. Боцман, перелетая с крышу на крышу, сверху следил, чтобы никто не отбился в толкотне.
- Персики спелые, сладкие… Подходи, дам отведать.
Ядвига:
- Уважаемый, у причала стоит плот, на нем Терем красуется… После торгов привози свои фрукты – покупать буду корзинами. Все вези – персики, гранаты, инжир, виноград, изюм и халву…
- Откуда будешь красавица?
- Тверские мы. Не встречал моих земляков?
- Нет, не встречал. На тебе бы женился.
- Муж услышит – башку оторвет. Прикуси лучше язык…
- Вай-вай-вай…
Прошли мимо лотков с овощами, лавок ружейников, обувщиков, ювелирщиков – скоморохов искали…
Издали заметный, высокий и широкоплечий ратник с мечом на поясе прошелся причалом и остановился у плота.
- Кто здесь главный? – обратился к Скалке.
- А в чем дело? – откликнулся с крыльца Терема Синбад.
- Ты главный?
- Капитан Синбад, - представился перс.
Кстати сказать, он давно избавился от своего национального наряда и ходил повседневно в славянском кафтане. Только лицом очень смугл, но сед волосами…
- Здрав будь.
- И тебя храни Велес. Чему обязан?
- Посадник желает видеть тебя.
- Я польщен. Только сейчас не могу покинуть борт. Вот вернутся люди мои, и я к вашим услугам.
- Сказано, привести, - ратник взялся за рукоять меча.
Синбад с беспокойством взглянул на Скалку:
- Придется идти. Справишься без меня?
- Я не одна, - старушка кивнула на Чистюлю и сыновей её, беспокойно постукивающих копытами.

[Гость]

Сойдя на причал с плота, капитан вздохнул полной грудью, будто прощаясь.
- Пойдем что ль, служивый.
- Идем.
По дороге Синбад спросил ратника:
- Зачем я понадобился посаднику?
- Любопытствует, как ты заплот сумел сломать? Люди лихие там шалят. Их ловят, да никак не могут поймать. А ты приплыл в резном тереме, затор их разрушил, а сам в руки не дался. Как это можно? Обязан сказать...
В центре города терем посадника, обнесен забором – почти крепость. Плац перед теремом булыжником вымощен. Внутри – благодатная прохлада. В приемном зале капитан увидел плечистого мужика лет сорока в дорогом наряде и резном кресле с высокой спинкой.
- Купец доставлен! – объявил воин.
- Здрав будь, посадник! – Синбад поклонился.
В ответ получил кивок снисходительный и вопрос строгим голосом:
- А поведай-ка мне, гость торговый, как ты, плывя на плоту против течения, сумел у татей заплот порушить и уйти от погони?
- Так очень просто. Плот наш самоходный, а заплот на пути стоял – вот и снесли мы его.
- А когда на лодках за вами гнались, как вы ушли? Они-то гребли, а вы нет.
- Божий помысел спас.
- А ты знаешь, что в папских землях делают с теми, кто богом вертит? На кострах сжигают!
- Так то ж христиане, а мы люди праведной веры.
- Что-то ликом ты не шибко похож на послушника Велеса.
- Да, я перс по крови, но дочь моя Жасмин вышла замуж за росского воина. И давно я живу в росских весях. И сплавляюсь по росским рекам с делами торговыми. И верую в славянских богов. Так кто же я, по-вашему?
- Поборник мамоны! – хмыкнул посадник.
- И это верно, ведь я купец. Я бывал здесь в прежние годы. Меня многие знают в Великом Новгороде.
- Поверить зело трудно в такой расклад. Но допустим. Какой товар ныне привез?
- Не с товаром я здесь, а по делам. Ваши ушкуйники в тверских весях хабар взяли полонянами – хочу найти этих людей.
- Зачем?
- Дороги мне.
- Темнишь, купец. Когда ушкуйники были у тверичей?
- В конце весны.
- Что скажешь, Улеб? – повернул посадник голову в сторону.
Там, в полумраке за столом и с горящей свечой, сидел писец с пером в руке.
- Ходил в те края ушкуйник Мозырь.
- Это который с Гордеем-боярином в Киев ушел? Не повезло тебе купец. Гордея в Киев призвал сам великий князь Святослав, а Мозырь с ватагой охраной пошли. Не с кого в Новгороде спросить о полонянах твоих. Впрочем, сходи на подворье, может, там тебе скажут.
- Благодарю, посадник, за добрый совет. Да позволь подарок тебе вручить – золотую печатку с ликом Велеса. Для меня отливали. Да домой вернусь, ещё закажу. А тебе память обо мне…
Синбад снял перстень с пальца и вложил с поклоном подарок в ладонь правителя города. Потом повернулся и пошел к выходу. У дверей и догнал его вопрос посадника, залюбовавшегося печаткой:
- Благодарю. А где твой дом, купец?

[Гость]

- Пока это Терем на плоту.
- Ну, будь здоров! Я так думаю, эта встреча у нас не последняя.
Закатное солнце оранжевыми лучами освещало великий город, когда Порей, опять под хмельком, подошел к плоту.
- Пойдем, Синбад, ко мне на лодью – раз в Терем к тебе нельзя. Я вином угощу и все расскажу про ушкуйника, промышлявшего возле Твери.
- Его Мозырем зовут?
- Да. А как ты узнал?
- Посадник сказал.
Порей присвистнул:
- Вон ты где уже побывал.
Прошка спрыгнул с плота на причал:
- Я с вами пойду.
Ночь вступала в свои права, а эта троица засиделась за столом – Порей перед жбаном медовухи, Прошка – кваса, а Синбад – фряжского вина. Выложили всю информацию – всю, что узнали – и вот что понятным стало. Мозырь действительно весной водил ватагу ушкуйников по рекам в тверских землях. Мог быть и в селении черноногих и хабар с них забрать полонянами зеленохолмскими. А потом куда-то их дел – никто не знает, а были ли они вообще. В Новгород ушкуйники вернулись с добычей, но полонян при них не было. Может, продали дорогой, может, беда какая случилась…
И не спросишь – опять Мозырь в отъезде: с ватагой сопровождает боярина Гордея, вызванного в Киев велением великого князя Святослава.
Выходит – держать путь плоту Заветного Терема в златовратный град Киев.
Обсудили этот вопрос в каминном зале – противников не нашлось. Даже Мудрейший не ворчал – жизнь приучила помалкивать…
На следующий день наметили пир на плоту – отвальная, так сказать, из Новгорода. Помылись, приоделись… Стол накрыли на открытой, но с крышей веранде – опоясывающей терем со всех сторон от крыльца до крыльца. Поставили его так, чтобы видно было причал. В тот день туда пришли скоморохи, показать свои представления – не бесплатно, конечно.
Собрались за столом, ломящимся от яств и напитков, все обитатели Терема – это был их первый праздник в таком составе. Праздник прощания с великим городом и праздник начала пути нового. Все живы, все здоровы – чего же ещё можно желать?
Синбад поднялся с керамической кружкой в руках.
- Друзья мои! Хочу выпить за нашу победу – мы проделали трудный путь. И хоть желанной цели не достигли, знаем куда и зачем идти. И мы поплывем, и достигнем её, преодолев все препятствия на пути! Я хочу выпить за нас…
Веселое застолье продолжалось допоздна. Скоморохи с причала ушли, получив свое. Женщины увели ребятишек спать. За столом остались мужчины и Прошка. Куда-то запропастился боцман…
- Ну, о чем я вам, здесь оставшимся, хочу поведать, - приглушенным голосом заговорил Синбад. – Весть эту, получив по птичьей почте, принес мне Болтун. Беда идет с низовьев реки – беда на великий Новгород. На многих дракарах большим числом поднимаются мурманы. По пути не зорят сел – сюда торопятся, стараясь опередить вести о них. И завтра они уже будут здесь. Похоже, не грабить идут, не в набег – очень похож этот поход на завоевание земли росской. Хотят под себя мурманы подмять Господин Великий Новгород. Нам надо решить – мы остаемся, чтобы биться вместе с новгородцами или уходим вниз по реке, метя на Киев. Если уходим, то надо отчаливать прямо сейчас, не дожидаясь утра.
Капитан замолчал. И гробовая тишина нависла над столом.
- А боцман где наш? – спросил Корней Лютый.
- Он полетел на встречу мурманам.

[Гость]

- Уверен, что мы будем биться?
- Выходит, так. Ну что, он прав?
- Не одолеть нам мурманов, - качал головой Корней. – Знатные вои. А коль и числом не сметны, кранты Новогороду. Зачем в это дело ввязываться? Мой голос – немедленно правим в Киев.
- Ты прав, - не согласился с товарищем Тимур. – Если биться мечами, мы не выстоим. Но ведь с нами Заветный Терем! С его помощью мы одалеем любых врагов. Я так думаю.
Опять над столом повисло молчание.
Прошка прервал:
- Вы как хотите, я остаюсь. Пойду к новгородцам, буду биться с мурманами.
Женщины возвращались из детских комнат, уложив ребят спать.
- С кем вы тут собрались биться? – окликнула весело Ядвига. – Расскажите нам, мужики.
Синбад им поведал о беде, надвигающейся на великий город.
- И что, вы решили бежать?! – у бывшей яги огнем полыхали глаза прекрасные. – Если мурманы захватят город, думаете – успокоятся? Да они же разбойники по жизни. Здесь отведут души – дальше двинут. Где-нибудь нам все равно с ними придется сразиться. Так уж лучше здесь и сейчас. Я как знала про эту напасть, и мы с детишками кое-что приготовили. Тебе, Жасмин, не придется даже к Терему обращаться.
- Только не надо детей посылать в бой, - встрепенулся Синбад. – Что ты такое с ними удумала?
- Успокойся, капитан. Наши никто не пострадает. А что будет с мурманами, завтра увидишь. Мы принимаем бой – скажи это всем.
- Мы принимаем бой, - без вдохновения повторил Синбад.
- Мы принимаем бой, - нестройный хор мужских и женских голосов.
Военный совет, как праздник начавшийся, закончился. Женщины занялись уборкой посуды, мужчины – столов. Прошка прошел на край плота. Поглаживая холку Чистюли, стоял и вглядывался в непроглядность…
Ночь подходила к концу – было ясно и тихо. Время от времени в реке плескалась рыба. Мальчишка так и не прилег, пытаясь решить для себя: остаться с друзьями на плоту или уйти к новгородцам – где будет жарче?
И уже посветлел горизонт, когда Прошка, притулившись спиною к борту и согрев животом двух козлят, задремал. Очнулся он от набата – все колокольни великого града бухали в бронзу. И сразу увидел армаду дракаров, вспарывающую веслами гладь реки. Они были близко, совсем уже рядом…
Из Терема в избушку зачем-то бежали дети. За ними Ядвига шла, держа в ладони ручонку самой маленькой девочки.
Синбад, тревожно глядя на неё, вопрошал:
- А эту пигалицу куда?
- В бой – куда же ещё!
- Смотри, Ядвига, за детей три шкуры с тебя спущу.
- Как бы Корней с тебя не спустил, капитан, - хихикнула бывшая баба-яга.
Сейчас она была, как никогда красива. И все мужчины, забыв о мурманах, вылупились на неё.
Поднявшись в избушку, перед тем как закрыть дверь, Ядвига крикнула:
- С палубы вон!
Все поднялись на веранду терема, наблюдая за маневрами мурман. Они были понятны Синбаду. Не обращая внимания на город и берег, дракары поднимались вверх по течению, чтобы отрезать толпящимся у причалов лодьям и стругам путь к отступлению.
И вот когда основная масса судов вражеских поравнялась с плотами, избушка вдруг стала на свои куриные ноги, сначала шагом пошла, потом побежала трусцой вокруг Терема, мягко ступая по палубе. Зато громко цокали копыта Чистюли и двух её сорванцов, пустившихся вслед. Но все равно было слышно, как Ядвига и дети хором пели какую-то песню или молитву творили – не разобрать.

[Гость]

Но после двух-трех кругов пробежки избушки на курьих ножках вокруг Заветного Терема с мурманами непонятное что-то стало твориться. Падали за борт люди и весла, дракары смешались, сбились в кучу – их понесло течением вспять. Крики и ругань неслись над водою.
Завороженные увиденным, путешествующие на плоту совсем забыли про избушку. А она вдруг остановилась, дверь открылась – Ядвига, шатаясь, спустилась на палубу. Крикнула:
- Да помогите же! Чего стоите?
Дети выползали из избушки, не в силах на ногах устоять. Их принимали руки заботливые:
- Что с вами? Что?
Ядвига сказала, улыбаясь:
- Ничего страшного – укачало. Примите их, не дайте упасть. Положите на палубу. Отлежатся – сами пойдут.
И Синбаду:
- Эй, капитан, дай новгородцам знать. Мы на мурманов морок навели – они все ослепли. Пусть берут их, разоружают и вяжут, но не смеют убивать. Как только кровь прольется, морок пройдет, и зрячие мурманы покажут новгородцам, где раки зиму коротают. И ещё скажи им, что с годами зрение к полонянам вернется, если они примут веру славянскую, быт и обычаи; если станут мужьями росским девам и вдовушкам…
И совсем уже устало сказала будто самой себе:
- А нам пора уносить отсель ноги…

8

Присели за стол, расположились друг против друга. Черный кот тут же примостился на лавке Ядвиги.
- Давно хочу обсудить с тобой один интересующий меня вопрос. Поскольку я сам, как и ты, не росских кровей, ответь мне честно, как ты к вере славянской относишься? – спросил Синбад, барабаня пальцами по столешнице. – Вот ты умная женщина, скажи…
- Однако же, бывшая баба-яга – ведьма лесная…
Не замечая язвительного тона, капитан продолжал:
- И тогда за советом к тебе ходили. Ты все знаешь – что было, что будет…
- Скажи ещё – что на сердце лежит. Хи-хи…
Повысил голос:
- Хорош смеяться! Я с серьезным разговором к тебе.
- Все-все, молчу. Говори-говори...
- Так вот. Принял я веру славянскую, хоть и перс по крови. Истинно верую, но гложут сомнения – верят ли боги мне? Как у тебя на этот счет?
- Поняла-поняла, и послушай меня, каргу старую, которая настолько уже считает себя славянкой, что и Карпаты свои напрочь забыла. И ты забудешь пустыни свои. Россы и земли росские как магнит – к ним прилипаешь душой навсегда. Теперь про веру скажу так. Наши боги – нам помощники, и мы не считаем себя их рабами. Сомневаешься в их вере к тебе? Плюнь и растери. Сам-то веришь? Вот и верь. И дары приноси. Но на богов надеясь, никогда не плошай. Помогут – спасибо скажи, не помогут – зла не держи.
- Они помогают тебе в колдовстве?
- А как же! Впрочем, я и без них управляюсь неплохо. По привычке, молитву закину и делаю, что хочу. Помню и тебе советую затвердить заповеди, которые гласят так:
- воспитывай чад своих в любви и вырастут они хорошими людьми;
- чти предков своих и тебя будут чтить;
- люби сам и будешь любим…

[Гость]

Синбад после раздумий:
- Раз уж заговорили и друг друга поняли, скажи мне, Ядвига, коли знаешь об этом – что ждет нас в Киеве?
Красавица поднялась с лавки, уперлась ладонями в стол:
- В Киеве, увы, мы принесем в жертву одного из нас.
- Кого, зачем?
- Когда сбудется – сам увидишь.
- О, как!
- Только так. Ты попросил – я предсказала.
- Но легче не стало.
- Больше не спрашивай, жди судьбы – всему свой черед.
Ядвига ушла. Следом вышел из Терема на крыльцо капитан Синбад. Посмотрел на резвящихся по палубе детей, на проплывающие мимо берега, на синеющие небеса в прожилках белоснежных облаков, и губы его расплылись в широкую улыбку довольного жизнью человека.
Окликнули с берега:
- Эй на плоту, лекарь есть? Помощь нужна…
Повозка, вокруг пешие люди – десятка три рыл, заросших, грязных, изможденных. Вооружены абы как.
- Что случилось? – Синбад откликнулся.
- Атамана у нас подранили. Вылечите – отблагодарим.
- Я гляну, - сказала Ядвига.
Капитан кивнул и крикнул на берег:
- Сейчас причалим, но учтите – хода к нам нет.
Плот ткнулся, кинули мостик, Ядвига сошла на берег, сопровождаемая Корнеем. Подошли к повозке, заглянули в неё. Лежавший там мужчина не подавал признаков жизни. Из груди его торчал обломок стрелы.
- Где его так?
- Лечи давай.
- Кого лечить? Кончился дядя. Не довезли.
- Да живой он, живой!
- Ну да, был когда-то, а сейчас уже нет.
- Ну, на нет и суда нет. Жаль, конечно, но раз помер… В тереме что везете?
- Сами плывем.
- Поживиться есть чем?
- Не про вашу честь, - взялся за рукоятку меча Корней. – А кто на плот сунется, хавальник начистим.
- Пасть закрой, - ему посоветовали. – А тебя, девка, с собой заберем.
Потом Синбаду крикнули:
- Эй на плоту, выпивка есть? Меняем на воя вашего. А девку себе забираем.
Тут же по знаку старшего несколько татей кинулись на Корнея – обезоружили, связали руки. Ядвига не растерялась:
- Ой, ребята, как вы о словах и содеянном сейчас крепко-то пожалеете.
- Пугаешь?
- А это – как сам понимаешь, - и Синбаду. – Спустите по сходне бочку вина, а мне ковшик киньте. Я сама буду угощать новых своих хозяев.
Капитан сразу понял задумку чародейки и все исполнил. Ударом топора тати вспороли бочонку дно. Аромат вина ударил по нюхалам. Ядвига зачерпнула ковшик и подала старшему татю:
- Пей, голубок. Ты теперь атаманом будешь?

[Гость]

- За упокой души! – тот приложился, отер усы.
- За упокой! За упокой… - подходили другие, пили и отходили, уступая место товарищам.
К бочонку приложились качественно – в скором времени он опустел. Пошли разговоры.
- На плот приступом пойдем али как?
- Может, сами сдадутся?
- Ой, меня чота развезло…
- Ноги не слухают…
- Живот прихватило…
- Нас отравили! Руби ведьму!
Но не за топоры и мечи схватились тати, а за пояса от штанов – и бегом в кусты… Ядвига, тем временем, освободила от пут Корнея. Тот меч из ножен…
- Пойдем, милый, стоит ли с засранцами связываться?
Из-за кустов уже неслись характерные звуки массового пердежа – охов и вздохов опорожнявших утробу лесных татей. Характерным запахом потянуло…
- Шутка невинная, - объяснила Ядвига на плоту капитану.
- Они хоть выживут?
- Это вряд ли. Да кого там жалеть…
Мелкота обступила любимую наставницу – теребят за платье… У той глаза на мокром месте от такой детской привязанности.
- Успокойтесь. Со мной никогда ничего не случится – заговоренная я.
Проливными дождями встретили южные земли плот с севера. На нем и Тереме в тихих повседневных заботах с мелким элементом экстрима проходило плавание в град престольный. Ни что так не сближает людей, как совместное дело, идея, работа или учеба. Привыкли, притерлись друг к дружке малые и большие. Дни их были загружены веселыми играми и делами полезными с раннего утра до позднего вечера.
Днепр совсем не похож на северные реки, окаймленные дремучими лесами. Он оказался полной им противоположностью. Левый берег, покрытый кустарниками и деревьями, уходил в даль широкой равниной, довольно часто перерезаемой оврагами со стоялой водой. А правый горист был. Боковой срез скального грунта проявлял меловые пласты.
- Етическая сила! – удивляясь краскам природы, оценил пейзаж местности тверской горожанин Корней Лютый.
На одном из утесов правобережья высотой в человеческий рост стоял каменный истукан. Резчик по камню довольно искусно передал очертания фигуры скорбящей женщины.
- Это каменная баба поставлена печенегами с разрешения киевского князя, - поведал печально Тимур. – Здесь однажды произошла страшная сеча, в которой полегли все пришедшие в набег степняки.
По одной из тропинок, спускавшихся с высокого берега, дикая свинья вывела своих пятачков на водопой. Прошка схватился было за лук, но потом передумал и с снисходительной улыбкой на устах наблюдал, как поросята резвятся в прибрежной грязи.
Он с пяти лет начал самостоятельно охотиться, чтобы себя и бабку прокормить. Но охота – это не только способ выжить, это ещё и страсть неуемная, у некоторых доходящая до фанатического исступления.
Живя в Тереме, плывя на плоту, Прошка не утратил охотничьих навыков, но зря бить живность и раньше не любил.
Свинья недоверчивым взглядом за плотом наблюдала, но сигнала тревоги потомству не подавала.
Должно быть, от Терема нашего исходит добрая аура, - подумал на то Синбад.

[Гость]

Болтун, которому надоело шалунов ругать, после встречи с обосравшимися татями снял с себя полномочия боцмана и заделался разведчиком. Каждое утро улетал далеко вперед, а вечерами докладывал результаты речного досмотра. Если казус не поджидал путешественников раньше.
Увидев невовремя вернувшегося ворона, Синбад с сарказмом поприветствовал:
- Возвращение блудного попугая! Какие вести принес?
- Пррроклятье! – ругался Болтун на «попугая».
Поведал – слухи несут по реке птицы, что великий князь с посольством отбыл в Царь-град. А литвины в его отсутствие решили княжество пощипать – перешли границу и зорят росские земли. Полоцк взяли. Грозят Киев спалить.
- Слышали? – Синбад обвел взглядом всех присутствующих в зале каминном. – Как это может поменять наши планы?
- Плывем в Киев, - за всех ответил Корней Лютый.
На солнце туча наползла – запасмурнилось. Почуяли – сначала Чистюля забеспокоилась, потом Прошка кого-то узрел – следят за плотом с берега, параллельно движутся, хоронясь за кустами.
На чистине левого берега поджидала толпа. Когда плот поравнялся, люди, поснимав головные уборы, кланялись поясно.
- Кто такие? – окликнул Синбад.
- Смерды боярина Твердячи, оброк везем в Киев.
- Далеко ли до города?
- День пути.
- А вы чего стали?
- Заночевать.
Заморосил дождь. Смерды полезли под телеги.
- Вот жизнь крепостная… - посетовал Вестгар. – Это вам не Тверь и не Новгород.
- Убого живут, - согласился Тимур.
- Зато Киев – красивый град, - восхитился Синбад, оборотился к дочери. – Помнишь, Жасмин? Впрочем, ты ещё капельной тогда была.
А ведь неплохие на Днепре места – река труженица и кормилица людей, поселившихся рядом с ней. В воде было обилие рыбы. На заливных лугах смерды снимали два-три укоса трав. Распаханные нивы давали обильные урожаи зерновых культур. Богато мог народишко жить. Но увы, набеги кочевников и жадность бояр не давали возможности выбиться из нищеты…
Известие, что цель на подходе, всех взбодрило.
Короче, на следующий день, заплатив что нужно и кому положено, плот причалился е пристани киевской, а Синбад и Жасмин собирались на прием к княгине Предславе, которая принимала торговых гостей по случаю отсутствия мужа в столице. Про Гордея-боярина и ушкуйника Мозыря они узнали прежде всего – ни того, ни другого в Киеве нет. Забрал князь Гордея в великое посольство ко дворцу византийского кесаря, а тот ушкуйника прихватил…
И подарок капитана и речи его разумные супруге правителя земли росской зело понравились. Княгиню-матушку удивило, что во многих вопросах политики государства, торговый гость разбирался ничуть не хуже самого князя. Имеет понятие о росских землях и народе, знает с какой целью отбыл супруг её в Царьград.
- В пору тебя, купец, к престолу себе забрать – уж очень ты сведущ во всем. Мне бы такой советник не помешал.
Вот она жертва! – похолодел Синбад: очень ему не хотелось расставаться с Теремом и плотом, друзьями, детьми, путешествиями…
- Прости меня, княгиня, если что не так скажу. Как говорит Сварог, каждый должен исполнять свой урок! Я купец и плаваю по торговым делам, но всегда и везде пользу княжеству Киевскому блюду. Нужен совет? – я твой советчик. Нужен посол в страны заморские? – прикажи: исполню миссию. Нужен соглядатай в стане врага? – к твоим услугам. Но не сажай меня, матушка, на цепь при тереме своем – я волк свободный и больше пользы Росси принесу вдали от Киева.